Журнал Esquire
Клинт Иствуд
Режиссер, актер, 82 года, Кармель, Калифорния
Записали Марион Росс и Сьюзен Грейнджер
Фотографы Инес ван Ламсверде и Винуд Матадин
Всякая удачная карьера начинается с провала или чего-нибудь вроде того. Для меня такой поворотной точкой стал дневной показ одного из моих ранних фильмов, «Засада на перевале Симаррон». Это был самый плохой фильм за всю историю кинематографа! Меня мучил страшный стыд!
В конце шестидесятых режиссеры были гораздо более яркими личностями, много пили и славились своими причудами. Но они еще и без устали трудились. Джон Хьюстон, например, мог снимать как режиссер по три фильма в год — сегодняшние кинодеятели к этому рекорду и близко не подойдут.
Однажды Хьюстон сказал: «Я продавался не раз, и то, что я потерял на этом, мне так и не удалось вернуть». Другими словами, «я иногда продавал свой талант и делал фильмы, которым лучше было бы не появляться на свет». Об этом можно пожалеть, но знаете — по мне, лучше уж такой подход, чем сегодняшний Голливуд, где режиссеры тщательно планируют свою карьеру и ни за что не станут делать фильм, который не сочетается с их имиджем.
Соль жизни в поисках нового.
Не надо стремиться к совершенству. После двадцати дублей сцена может получиться технически совершенной, актеры сыграют безупречно, произношение будет безупречным, тени, освещение — в общем, все. Но она будет стерильной: вы ее замучили. Она потеряла свой ритм, свою естественность. Что до меня, то я люблю ошибки!
Как хорошо провести вечер? Я это понимаю очень просто. Выпиваешь у камина два «Будвайзера». Сплющиваешь в кулаке банки. Потом швыряешь их в корзину для мусора. Троекратная отрыжка — и на боковую.
Одно время я только и знал что бегал за юбками. Это было вроде болезни, я ничего не мог поделать, но теперь это позади. Вот чем хорош зрелый возраст: вдруг твои мозговые клетки начинают медленно собираться обратно в черепную коробку, говорят что-то вроде: «Так-так, разберемся».
Свои лучшие работы я сделал, когда мне было уже за шестьдесят, а то и за семьдесят. Такое немногие могут о себе сказать. Думаю, причина тут в том, что я все время учусь. И пока я еще не впал в маразм, у меня нет причин думать, что я на этом остановлюсь. Не будь я мечтателем, я бы ничего не достиг. И уж точно не стал бы заниматься такими пустяками, как играть в кино.
Не будь я мечтателем, я бы ничего не достиг. И уж точно не стал бы заниматься такими пустяками, как играть в кино.
©
Клинт Иствуд
Режиссер, актер, 82 года, Кармель, Калифорния
Записали Марион Росс и Сьюзен Грейнджер
Фотографы Инес ван Ламсверде и Винуд Матадин
Всякая удачная карьера начинается с провала или чего-нибудь вроде того. Для меня такой поворотной точкой стал дневной показ одного из моих ранних фильмов, «Засада на перевале Симаррон». Это был самый плохой фильм за всю историю кинематографа! Меня мучил страшный стыд!
В конце шестидесятых режиссеры были гораздо более яркими личностями, много пили и славились своими причудами. Но они еще и без устали трудились. Джон Хьюстон, например, мог снимать как режиссер по три фильма в год — сегодняшние кинодеятели к этому рекорду и близко не подойдут.
Однажды Хьюстон сказал: «Я продавался не раз, и то, что я потерял на этом, мне так и не удалось вернуть». Другими словами, «я иногда продавал свой талант и делал фильмы, которым лучше было бы не появляться на свет». Об этом можно пожалеть, но знаете — по мне, лучше уж такой подход, чем сегодняшний Голливуд, где режиссеры тщательно планируют свою карьеру и ни за что не станут делать фильм, который не сочетается с их имиджем.
Соль жизни в поисках нового.
Не надо стремиться к совершенству. После двадцати дублей сцена может получиться технически совершенной, актеры сыграют безупречно, произношение будет безупречным, тени, освещение — в общем, все. Но она будет стерильной: вы ее замучили. Она потеряла свой ритм, свою естественность. Что до меня, то я люблю ошибки!
Как хорошо провести вечер? Я это понимаю очень просто. Выпиваешь у камина два «Будвайзера». Сплющиваешь в кулаке банки. Потом швыряешь их в корзину для мусора. Троекратная отрыжка — и на боковую.
Одно время я только и знал что бегал за юбками. Это было вроде болезни, я ничего не мог поделать, но теперь это позади. Вот чем хорош зрелый возраст: вдруг твои мозговые клетки начинают медленно собираться обратно в черепную коробку, говорят что-то вроде: «Так-так, разберемся».
Свои лучшие работы я сделал, когда мне было уже за шестьдесят, а то и за семьдесят. Такое немногие могут о себе сказать. Думаю, причина тут в том, что я все время учусь. И пока я еще не впал в маразм, у меня нет причин думать, что я на этом остановлюсь. Не будь я мечтателем, я бы ничего не достиг. И уж точно не стал бы заниматься такими пустяками, как играть в кино.
Не будь я мечтателем, я бы ничего не достиг. И уж точно не стал бы заниматься такими пустяками, как играть в кино.
©
